Отличительный признак - Страница 2

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Каверин с отвращением глянул на грязное чучело, стиснув его тощую шею пальцами сзади.

– Его дорогие родичи нам не обрадовались. Риману нужно в лазарет, у него сотрясение. А у Панько пробито предплечье, причём насквозь, причём каким-то, прости господи, гарпуном.

– Гарпуном? – вежливо переспросил Юи.

Командир слегка тряханул дикаря:

– Охотитесь, да? Вы там когда ели-то в последний раз досыта?

Мальчишка вдруг ловко извернулся, выскользнув из командирской хватки, и со всей силы долбанул Каверина голой ногой по голени – что было, конечно, бессмысленно, потому что ноги бойцов защищали кевларовые латы. Дикаря это с толку не сбило: он отскочил мячиком, увернулся от руки, внезапно упал на землю и покатился под ноги старшему супервизору.

Зрители возбуждённо зашумели: новичок вёл себя невиданно. Юи хладнокровно перескочил через дикаря, а тот через секунду был уже на ногах и готов удирать по служебной галерее гейта, если бы не оправившийся от изумления Каверин. Теряя терпение, он протянул руку, чтобы перехватить сумасшедшего.

И тут мальчишка, вместо того чтобы отпрянуть, рванулся навстречу ладони Каверина и впился зубами в мякоть большого пальца.

Каверин сквозь зубы выругался и непроизвольно занёс свободную руку для удара.

– Не надо! – Это вырвалось у Кима само собой, и он выскочил вперёд – не успев даже подумать, для чего.

Каверин резко развернулся, отшвырнув дикаря, и обрушил на Кима стальной взгляд. Его рука всё ещё была поднята, глаза потемнели. Но Ким знал, что Каверин никогда бы не стал бить малого, он просто на секунду вышел из себя и потом бы пожалел. Ким откуда-то точно знал это и заставил себя не опускать глаза. Внимательно… Внимательно…

– Хочешь им добра, а они твоих бойцов режут, – тихо проговорил Ким.

Каверин опешил. Потом рука медленно стала опускаться.

– Да… – сказал он уже спокойнее, отворачиваясь. Было самое время закрыть рот, но Кима вдруг понесло:

– Лучшая «звёздочка» Города, а занимается какой-то ерундой.

Каверин замер, не оборачиваясь. Ким хотел было сказать, что это на самом деле не ерунда, но тут откуда-то из-за командирских ног послышалось хриплое:

– Ерик.

Это заговорил мальчишка, который валялся на полу, прижатый одним из бойцов, и вроде уже не рыпался.

– Что-что? – Юи подошёл поближе, с неодобрением скользнув взглядом по Киму. Вообще-то это ему, старшему супервизору, следовало вмешаться, когда Каверин едва не расплющил дикарскую голову в лепёшку своим знаменитым боковым. – Что он говорит?

– Он говорит, как его зовут, – пробормотал Ким, не отрывая глаз от мальчишки, вовсю зыркавшего то на Каверина, то на Юи.

– Ну кто б сомневался, – устало проговорил Каверин. – Имечко в самый раз.

От Юи уже прямо-таки веяло неприязнью, и Ким счёл за лучшее поскорее убраться подальше с его глаз. Бочком протискиваясь в толпе, Ким старательно опускал глаза; впрочем, он и так чувствовал, как из передних рядов Индра и его приятель Фарид насмешливо смотрят ему в спину. Как же, высунулся. Зачем? Кто его тянул за язык?

В последний момент, уже выходя из гейта, он на миг поднял голову и увидел у стены высокого человека с непроницаемым лицом. Он стоял вместе со всеми, но смотрел не на Каверина с дикарём и не на Юи, а на него, Кима.

Это был Сенна, псикодер, и от его взгляда Киму стало нехорошо.

Наутро Ким еле разлепил веки, потому что полночи пытался освоиться с моделями химических соединений – и совершенно безуспешно. Даже мультибот уже что-нибудь да понял бы. Но только не Ким. Он безнадёжен.

Он отцепил шторку своей ракушки, с характерным треском взлетевшую наверх, сел и мучительно растёр глаза. Кто-то из младших уже сонно бродил внизу, некоторые старшие ещё даже не расшторились. В соседней ракушке Рома и Йен, кажется, спорили, кто берёт пластфон – у братьев был один на двоих. Что-то беззвучно метнулось сверху вниз, послышался звонкий шлепок босых ступней о гладкий подогреваемый пластик, а через секунду в бортик Кимовой ракушки (на втором ярусе!) вцепились две руки.

– Подъём, Безрод, десять минут до завтрака, – сообщил маленький Лех, подтягиваясь и удерживая своё лёгкое пружинистое тело на подушечках пальцев. – Дикого видел? Говорят, сегодня поморочим его.

– Кто говорит? – Ким потянулся к полке над головой за штанами. С Лехом отношения у него были нормальные.

Лех многозначительно подмигнул, по-беличьи перехватился пальцами и легко оттолкнулся носками от бортика ракушки, сделав сальто назад и вниз. Попробуй такое повторить – и, считай, шея сломана, так что Ким воспользовался лестницей. Интересно, кто это собирается морочить дикого, чуть не оттяпавшего Каверину руку? Уж не Индра ли?

Обычно в Коллектор попадали мальки не старше пяти лет. Из Города – совсем малявки, с Открытой земли – повзрослее, но и там их рано находили. Заморочка была редким развлечением. Морочили так: новенькому-переростку по доброте душевной помогали наливать кисель, управляться с мультиботом, паковаться в ракушку на ночь. Естественно, вместо киселя бедняга получал тошнотворную муть, мультибот зажёвывал его одежду, а в ракушке, не зная, на что жать, можно было остаться до конца света.

В конце концов приживались все. Ну почти все. Но поначалу бывало непросто, а вчерашнему дикарю будет особенно непросто, это точно.

Ким забежал в душевую и порадовался: тёплая вода ещё шла. Он быстро прошёл игольчатый точечный душ и сушилку, натянул одежду и нехотя задержался перед зеркальной панелью раздевалки. До чего же он позорно никакой… Разве что разрез глаз немножко особенный, а руки-ноги, тело, бесцветные волосы – дважды не посмотришь. И в первый-то раз смотреть не на что, если честно. Кошмар. Кошмар! То есть нет, лучше, конечно, чем две левых руки, – у одного из старожилов такое было, говорят. Но всё равно ужасно.